17.06.2004 - Михаил Иванович Глинка
1 июня исполнилось 200 лет со дня рождения великого русского композитора, который по праву считается основоположником русской классической музыки. Однако у него на родине эта дата прошла почти не замеченной. Это пренебрежение особенно странно, если вспомнить какой доходящей до неприличия вакханалией празднеств и славословий сопровождался 200-летний юбилей Пушкина. А ведь их роль в истории российского искусства вполне сопоставима. И тот, и другой фактически предопределили пути, по которым пошли в дальнейшем русская словесность и русская музыка. А в мировом масштабе? Если для культурного человека, русским языком в совершенстве не владеющего, Пушкин - всего лишь имя, знакомое понаслышке, например благодаря популярности на Западе опер Мусоргского и Чайковского, написанных на его сюжеты, то Глинка довольно регулярно исполняется во всем мире, ориентированном на западноевропейские музыкальные традиции.
Основная заслуга Глинки заключается в том, что он, согласно влившись в этот хор, все-таки сделал русский голос в нем вполне различимым. Более того. Он в той или иной мере повлиял на становление других национальных композиторских школ. А уж о его влиянии на последующих русских композиторов и говорить нечего. В свое время нам слегка поднадоели, без конца цитируя слова Чайковского, что вся русская симфоническая школа как дуб в желуде заключена в глинкинской «Камаринской». Но ведь это не поэтическое преувеличение, а констатация факта. Приемы развития, подход к фольклорному материалу, если таковой используется, способы выведения, «проращивания» новых тем из отдельных мотивов предыдущих мелодий - все от Глинки. Он написал сравнительно не так уж много произведений, но почти каждое - шедевр и тропка в будущее. «Вальс-фантазия» - предвестник драматических вальсов Чайковского. Испанские увертюры и ориентальные страницы «Руслана и Людмилы» откликаются в «Испанском каприччио» Римского-Корсакова и «Итальянском» Чайковского, в «Тамаре» и «Исламее» Балакирева, в половецких сценах «Князя Игоря» Бородина и его же пьесе «В Средней Азии». И этот ряд можно было бы продолжать и продолжать.
Я мог бы еще долго рассуждать об искусстве Глинки, но сегодня моя задача другая - посмотреть вместе с вами, что нам может рассказать об этом композиторе русскоязычный Интернет.
Вот, например, страницы под общим несколько курьезным названием «Михаил Иванович Глинка - великий композитор Смоленщины». Я, во всяком случае, еще ни разу не встречал, чтобы кто-нибудь написал что-то типа «Моцарт - великий композитор Зальцбургщины» или «Бетховен - великий композитор Боннщины», хотя оба родились именно в тех местах. Впрочем, все просто - глинкинские страницы находятся на сайте администрации Смоленской области. Вот и взыграл местный патриотизм. Минуем благоглупости изложенные в краткой преамбуле (типа: «Этот талантливейший человек внес в музыку нечто такое, что заставило людей... прислушаться и по-настоящему оценить великолепные произведения»), и обратим свой взор на меню слева.
Тут есть подробный, разделенный на три страницы рассказ о детстве Глинки, с портретом композитора в молодости. К сожалению, картинки, даже раскрываясь по щелчку мыши в отдельном окне, не увеличиваются. А узнать, на какой именно странице ты сейчас находишься можно только из адресной строки, ибо номера-ссылки под текстом остаются неизменными.
Из раздела «Михаил Иванович Глинка на Смоленщине» мы почерпнем сведения о родовом поместье Глинок в селе Новоспасском, но тут главным образом рассказывается дальнейшая биография композитора. Отдельные ее страницы изложены в других разделах, например в этом - «Глинка за границей». Подозреваю, что если подпись «Глинка в Италии», помещенная под первой из имеющихся тут карикатур глинкинского времени, вполне справедлива, то вторая, абсолютно идентичная, скорее всего, ошибочна. Глинка здесь фигурирует на фоне явно испанского пейзажа, да к тому же на осле, в виде Дон-Кихота. И это не единственная ошибка в подписях к иллюстрациям. Например, на странице, посвященной опере «Руслан и Людмила», нас уверяют, что на акварели Г. Гагарина запечатлена сцена именно из этого произведения. Между тем, нетрудно убедиться, что оно из другой оперы - на первом плане видны Антонида, Иван Сусанин и Ваня, а за ними - отряд поляков...
А вот рассказа о поездке Глинки в Испанию я тут как раз и не нашел. Восполняя этот пробел, отвлечемся ненадолго от земляков Глинки и заглянем на страницу, которая озаглавлена «Михаил Иванович Глинка и его Испания». Очень толковый рассказ составлен по материалам монографии о композиторе В. А. Васиной-Гроссман и собственных «Записок» Глинки. Обложки обеих книг воспроизведены тут же, как и нотный автограф Глинки - страница из его «Арагонской хоты», а также картинки из испанской жизни, которые мог наблюдать композитор. Между прочим, из этого рассказа выясняется, кто изображен верхом на осле вместе с Глинкой на карикатуре из предыдущего сайта. Очевидно, это испанец дон Сантьяго Эрнандес, с которым композитор в Париже практиковался в разговорном испанском языке. Ибо именно он со своей дочкой сопровождал русского музыканта по Испании. И часть пути они действительно проделали верхом на мулах.
Возвратившись еще раз к сайту о «великом композиторе Смоленщины», отмечу, что тут есть ценное для любителя генеалогических изысканий «Дерево Глинок».
Я же, верный своей привычке, отслеживать не столько генеалогию своих персонажей, сколько происхождение рассказывающих о них Интернет-страниц, заглянул на головную страницу смоленской администрации. И тут среди прочего в разделе «Культура» нашел еще один материал о Глинке под не менее местно-патриотическим названием «Великая страница истории Смоленского края». И хотя тут написано, что материал этот «200-летию Михаила Ивановича Глинки посвящается» (я бы все-таки добавил «со дня рождения», потому что без этой добавки, как меня учили, говорят только о живых людях), рядом даны годы жизни «1805-1857». Последняя - правильная, свидетельствующая, что 200-летний патриарх не обитает среди нас, согласно же первой ему и двухсот-то пока не исполнилось бы...
На странице «Памяти Глинки» коротко рассказывается об истории памятника ему, сооруженного в Смоленске, а на странице «Новоспасское» - о двух периодах жизни композитора в родовом имении. Тут вы найдете портреты родителей Глинки, воспитанием сына вовсе не занимавшихся, а также его бабушки Феклы Александровны, вырастившей из Миши «мимозу», боящуюся малейшего сквозняка...
А где бы найти пусть краткую, но связную биографию композитора, излагающую его жизнь от начал до конца? Таких мест несколько. Вот, скажем, посвященная Глинке страница сайта «Маэстозо», на котором мы не раз бывали. Здесь перечислены едва ли не все произведения Глинки, в том числе и не самые известные, за исключением романсов, разумеется, которых у этого автора свыше восьмидесяти. Все неплохо, вот только пристрастием создателя этого сайта к жестким стилевым рубрикам Глинка безоговорочно зачислен в романтики. Оно и нельзя сказать, что неверно, но как-то очень узко для столь универсального гения.
Есть глинкинская биография и на когда-то попадавшемся нам на пути портале «Культура». Правда, она почему-то взята из энциклопедии «Русский балет». Балетов Глинка не писал, хотя, согласен, балетные сцены из «Сусанина» и «Руслана» многое предвосхитили в балетах русских классиков этого жанра - Чайковского и Глазунова.
В закромах «Культуры» имеются и страницы, посвященные каждой из опер Глинки, с изложением их содержания и краткой истории их создания, взятым из «Книги о русской опере» А. Соловцова (кстати, фамилия этого музыковеде пишется именно так, а не «Соловцев»). Но если с «Русланом» все более или менее в порядке, то с «Сусаниным» дело посложнее. Мало того, что М. И. Глинка тут вдруг превратился в «А. И.», что датой создания оперы назван 1848 год, а не 1836-й. Мало того, что история создания оперы изложена так, как ее принято было излагать в советских учебниках, где композитор представал чуть ли борцом с самодержавием в душе, вынужденным подчиниться давлению внешних обстоятельств, переименовывая, в частности, оперу в «Жизнь за царя». Так еще и содержание изложено согласно переработанному либретто, созданному поэтом Сергеем Городецким в советское время, на потребу совсем иным идеологическим веяниям. Но в этом либретто несуразица сидит на несуразице! Собинин со своим отрядом, оставив почему-то русские войска, осадившие поляков в Москве, заявляется в костромскую деревню, под крылышко к своей невесте Антониде. А ее отец Сусанин, вроде бы и произнеся патриотические речи о том, что надо сначала Москву взять, а потом свадьбу играть, тем не менее, не отправляет жениха исполнять долг перед Родиной, а... соглашается играть свадьбу. Поляки, якобы отправившиеся, на помощь своим осажденным соплеменникам в русской столице, почему-то забредают... в костромские леса (то ли у них, то ли у Городецкого была в детстве двойка по географии). И тут только, отмахав пол-России, решают найти себе проводника. Ваня, отправленный Сусаниным тайно предупредить Минина, по этой версии обитающего с ополчением в некоем посаде поблизости (так осаждают они Москву вместе с Пожарским или вместе с Собининым покинули поле брани?), обнаруживает глухо спящий посад. Даже часовых не выставили вояки! И т. д. и т. п. А все придумано только для того, чтобы затушевать ту полулегендарную историю, которая легла в основу сюжета: Москва уже давно взята русским ополчением, а поляки, узнав об избрании на престол костромского боярина Михаила Федоровича Романова, отправляются к Волге, чтобы захватить его в качестве заложника и возможной очередной марионетки, вроде двух Лжедмитриев. И именно за царя, как и свидетельствует прямолинейное, но вполне соответствующее сути происходящего название, отдает жизнь простой костромской крестьянин. Хотя для него, конечно, царь и Россия - понятия родственные, как позднее Ленин и партия для Маяковского. И в музыке, где заключительный гимнический мотив «Славься» прорастает на протяжении всей оперы, как чутко подмети в свое время композитор и критик Александр Серов, это передано с потрясающей силой и убедительностью. Вот почему в советские времена никто не обращал внимания на несуразицы либретто Городецкого. Но сегодня, когда опера уже идет в России с оригинальным либретто, можно было бы не пересказывать эту ахинею?
В заключение упомяну еще одну страницу, где изложена биография Глинки. Ибо здесь представлена другая крайность, еще дореволюционных времен, когда Глинку было принято изображать этаким барином-сибаритом, у которого «много времени и сил отнимала беспутная и нетрезвая холостая компания». Если не ошибаюсь, тут воспроизведен стасовский биографический очерк (проверить пока не могу). Во всяком случае, он написан с темпераментом и живостью, которые были присущи перу Владимира Васильевича Стасова. Вы, нынешние, ну-тка!
